Андрея Кулакова отобрали у матери.

«Самый большой грех в отношении к ближнему не ненависть, а равнодушие, в ней заключается сущность бесчеловечности.» (Б.Шоу)

Вторник, 31-го мая, в 9 часов утра мы с женой пришли с Иветой Звирбуле в кризисный центр, благо, что находится в нашем городке Огре. Утром, буквально по дороге, ознакомился с материалом дела. Ивету видел впервые после 2-летнего перерыва. На вид она не изменилась, только обострились черты лица, в глазах — печать боли. Я ознакомился мельком с материалами: посмотрел постановление суда, в котором говорилось, что Ивету лишают права ухода за сыном и 3 страницы мелкого текста — обоснование её вины. Мельком высветилась из массы букв фраза на латышском — что-то насчет отсутствия работы и что-то о материальном положении, в целом охватить материал уже не было времени.

Я объяснил Ивете, что её эмоции, чувства ровным счетом ничего не значат: есть постановление. Она потеряла время в начале, когда ребёнка выкрали. Она ожидала , что всё уладится, поскольку за ней вины не было. Да, налицо был факт, что Ивета не понимает приоритета тех или иных бумаг, решений и значения решений разных инстанций, и никто из родственников это время не помогал ей: сестра, мама с отчимом недавно переехали в Англию, дедушка года три назад умер. Папа Иветы, живущий в Риге, помогал деньгами, но именно в тот год, когда мама, отчим и сестра (к помощи которых она слишком привыкла) оказались там, в земле обетованной, Ивета, с её наивностью, оказалась полностью незащищенной! Папа, сказал мне в телефонном разговоре, что вначале был уверен, что достаточно заявления в полицию (в родном латышском государстве всё уладится!), а потом, когда вышло первое постановление суда о его внуке, сменил настроение на депрессию.

С Андреем (фамилия по отцу — Кулаков) нам дали встретиться. Сразу я увидел, что он действительно не тот, кем он был ранее, не радостный и подвижный, льнущий к маме Андрейка, который мне давно знаком. Нет, передо мной был мальчик, который с каким-то глуповато-смешливым непонятным выражением насупленно сидел и исподлобья оглядывался вокруг. На наш вопрос: Знаешь ли, что тебя хотят отдать другим людям?», ответил -«Да!»

-С кем ты хочешь быть?,

С мамой, или ехать туда, куда тебя хотят увезти? — он твёрдо ответил:

-С мамой!

Но далее он вёл себя более, чем странно, я бы прямо сказал: неадекватно! Потом, какой-то момент начал плакать. Похоже, и Ивета, смущенная его поведением, не решалась его обнять. Когда обняла, тот сначала сидел, потом непонятно стал уклоняться, но сказать ничего почти не говорил, будто воды в рот набрал, будто выбор говорить-не говорить вызывал в нём почти видимые невыносимые муки. Когда мама что-то попыталась ему сказать (на мой взгляд, может и невпопад, слишком «логически», но с любовью), он вдруг занервничал, встал, стал убегать во внутреннее помещение кризисного центра, и потом отказался выходить.

Заведующая, выйдя, удивилась, что с Иветой пришло столько людей (мы с женой), удивилась, с улыбкой спросила, кто мы? -Друзья! — ответил я. На наш вопрос нам сказали, что Андрейку действительно увозят, и что вчера, 30 мая, оказывается, состоялось заседание сиротского суда в Лиелварде, где и постановили увезти Андрейку другим «родителям». Впрочем, на наш вопрос «когда», заведующая стала отвечать уклончиво: дети, после первых 30 дней доставки в центр, должны находиться в кризисном центре ещё 90 дней, пока им не найдут — куда отправить. На вопрос «Вы уже знаете, что его увезут, когда?», стала отвечать очень уклончиво, как и положено настоящим опытным бюрократам: ну, если придёт бумага, то мы будем изучать эту бумагу, потом примем решение… Почти ровно в 10 часов появился автобус, из которого вышли две женщины: одна, помоложе, с тёмными каштановыми волосами и платье, как бы сочетающимся по цвету с прической, вторая, седая, несколько склонная к полноте. Тут же появилась возможность разговаривать с ними, на креслах в фойе кризисного центра. Разговор продлился около 1,5 часов. Мне пришлось защищать Ивету, а фактически — представлять.

В начале открылись несколько «проколов» со стороны Иветы: когда я заявил, что это — беззаконно отбирать, выкрадывать ребёнка безо всякого предупреждения, оказалось, что в ноябре было какое-то постановление сиротского суда (бариньтиеса — латв.), что Ивету на 1,5 месяца лишали права воспитания (простите, могу неточно перевести термин), он вроде был уже в кризисном центре, но потом ей вернули сына. Интересен был сам момент, что последний раз ребёнка забрали по дороге из школы домой вообще без предупреждения, и только через сутки поисков полиция обнаружила, что его, фактически, похитили работники бариньтиеса.

Работники сиротского суда утверждали, что мальчика взяли, якобы сидящего долгие часы на лестнице, и обвинили Ивету, что та только в 12-м часу подала заявление о пропаже в полицию (весь тот вечер мать искала его по знакомым, по тем местам, где он мог оказаться). Логически напрашивался вывод: а приняли бы у неё заявление, допустим, в 21.00, когда по улицам бегает достаточно много детей? Сама Ивета говорит, что именно в тот день была днём дома. Работники бариньтиеса заявили, что отобрали ребёнка, потому что мать не обеспечила его ключом от квартиры. Что Ивета виновата в том, что в дневное время покидала квартиру по каким-то своим делам, когда у неё, безработной, есть только одно право: ухаживать и следить за ребёнком. Далее мне сказали, что многократно протоколировали, что мальчик сидел на лестнице, находился по вечерам в библиотеках у интернета и в каких-то служебных помещениях. Об этом сообщали несколько (и это в семитысячном городке!) социальных работников, учителей школы и ещё неопределённое множество тех, кто нёс этот материал в бариньтиесу. Как мне объяснили, с материалами могут ознакомиться посвященные лица, но Ивете копии не выдадут, может только смотреть. На основании всех этих документов и вынесено постановление суда: отобрать!

В момент разговора, похоже, меня «переговорили». После окончания я стал осознавать: мне описали, что на одну Ивету собраны целые тома, тома, тома доносов! Будто несколько социальных работников сосредоточились на долгое время на усиленной слежке, чтоб собрать компромат на Ивету. Тут же меня «успокаивали», что по особой науке и методике, с опытными психологами, они, сиротский суд, нашли некую семью, которая усыновит, которые (самое главное!) имеют сертификат родителей, и смогут 100% заменить Андрейке родителей, при этом государство будет выплачивать им пособие, что и поможет обеспечить полноценное родительство. На мой возглас: «Так они ещё и пособие заработают!» работники, немного как бы смутившись, нашли ответ: так это будет только небольшое пособие, только чтоб кормить и одевать ребёнка!

Я хочу спросить у этих лютых «ученых» из бариньтиеса: где же они были, когда матери за 10-летнего ребёнка платили пособие около 45 латов на семью, при том, что прожиточный минимум в Латвии составляет свыше 170 латов на одного человека?! При том, что за усыновление пособие составляет десятки латов (мне называли цифру от 70 до 140 латов, в каких-то отдельных непроверенных случаях, даже выше). Тем не менее, я спросил: почему же отбирают ребёнка у этой женщины? И не трогают детей алкоголиков, наркоманов, в каких-то случаях постановляют даже отдать таковым, аргументируя, что «они всё-таки настоящие родители»? Сколько раз , проезжая поздно вечером по шоссе около города Огре, видел фигурки несовершеннолетних девочек, голосующих на определённом месте? А рядом, в кустах — группки подростков и молодёжи, после которых по утрам в траве обнаруживаются пустые шприцы? Городок маленький, в районе «общаг» известно — кто и чем занимается в окрестностях и общежитиях некогда крупного предприятия — ныне наполовину социальных домах, где по ночам соседям слышны крики и плач детей. Но никто не отбирает детей, те растут, познавая все «прикрасы» современной жизни, и лишь редкие из них вырываются из порочного круга. Одну такую девочку, к примеру, моя жена скрывала у себя дома от расправ пьяного отца, сейчас та, уже женщина, живёт в Испании. А законопослушные тысячи раз подумают, прежде чем писать куда-либо… Тем более — донос!

В разговоре с работниками суда я задал вопрос: так почему же не отбирают детей у пьяниц, а отбирают у Иветы, которая не выпивает (начисто!), не гуляет с мужиками, есть материальная помощь родственников. Последовал ответ: «Да потому, что на неё пришли сигналы, множество доносов! А на других детей не пришли никаких сигналов, никаких доносов. Мы решаем вопросы только тех детей, на которые приходят доносы!». Итак, всплывает вывод: а займётся ли та «сертифицированная» семья усыновлением и перевоспитанием малолетнего наркомана, проститутки? Или выгодней адаптировать, по сути, домашнего ребёнка, объяснив ему, что мама — его враг? А наркоман рано или поздно попадёт «за дело», и вопрос его воспитания решится сам собой. И кто будет следить и доносить на настоящих бродяг? А что если те отомстят за себя, когда отберут у них детей? И в тот же бариньтиеса ворвётся разъярённый папаша, который, не боясь за репутацию и будущее, расправится с кем-то из «научно подкованных» работниц? А Ивета гарантированно мстить не будут, к тому же у Иветы есть квартира. Возможно, которую уже кто-то приглядел…

Естественно, за успешное усыновление чужими людьми Андрейки чиновники суда отчитаются, и получат похвалу! Но если эта неизвестная сертифицированная семья получит ребёнка, который начнёт, согласно жизненного опыта и генетике, красть у них же, своих «благодетелей», или кричать, угрожать поджечь, или т.п. и т.д., то будет опасение, что их сертификат пойдёт на растопку — поджечь их шикарную виллу. И провал «мудрого» решения бариньтиеса тоже обеспечен, надо отчитываться. Естественно, лучше отобрать мальчика у порядочной матери, объяснить, что его мама — плохая, а мальчик будет искать в тех, кто рядом, эквивалент утерянной материнской любви, и — навеки прирастёт к суррогатной маме-государству. Можно вырастить в нём и ту же жестокость, проявленную к матери работниками бариньтиеса, и мальчик вырастит манкуртом, готовым послать в сердце матери стрелу, пулю, или, по аналогии воспитанников сталинских детдомов скажет в лицо своей (или любой другой) матери: «Ты — враг народа, а значит, и мой враг!» Может быть, добавит, в ногу со временем: «Потому, что ты — бедная!»

Я не хочу только оправдывать Ивету. Да, говоря по-русски, «дров наломала» она более, чем достаточно. Что уж говорить: именно из-за некоторых поступков с её стороны мы и воздержались от общения с ней последнее время. Но! Я знаю примеры, много жизненных примеров, просто кричащих: так Ивета — виновная, или жертва? И есть ли смысл ставить на ней крест? Я знаю семью, в которой лет 10 назад, когда те поженились, жена совершала глупости, подобные Ивете. Как мелкий, но характерный пример: на приёме у инспектора биржи труда оказалось, что у жены нет с собой паспорта (муж, по случаю своего выходного, сопровождал жену в первый поход на биржу). На вопрос инспектора, и в ответ на дальнейшее возмущенные возгласы мужа та ответила: ведь это же я! Зачем паспорт, если это и так я? Однако с годами, и с живой верой в Иисуса, эта женщина изменилась, и даже научилась, хоть не в совершенстве, но отстаивать свои права! Есть возможность поменяться! Но кто будет рядом? Тот, кто поможет подняться, или тот, кто поставит диагноз, вердикт — тотально повинна, а потом — подножку? А потом — смертный приговор?

Ещё я попытался объяснить Ивете, что во-первых, ей необходимо уяснить порядок государства: где надо предъявлять паспорт, а где есть шанс говорить с человеком, а не с креслом. Для каждой вещи — своё место! Во-вторых, что только через эмоции против государства, устроившего тотальную слежку за ней (хотя кто она такая, что удостоилась такой чести?), идти бессмысленно.

Самая мрачная и неприязненная личность, как показалось, повстречавшаяся нам в кризисном центре, была, как мне объяснили, женщина-психолог. Однако как только та подходила к детям, рот растягивался в натренированной религиозной улыбке. Если в ноябре открылась проблема Иветы, как матери, то где были психологи? У нее потребовали каких-то изменений, но никакой помощи не оказали, Ивета воспринимала происшедшее за недоразумение! Значит, государству выгодней, чтоб семьи рушились, чем если бы сохранялись! Значит, выгодней тратить большие средства на те же суды, содержание доносчиков, последующих приёмных «суррогатных родителей-воспитателей» достойных граждан данного государства, чем на сохранение существующих семей! Однако Ивете приготовили другую участь. Когда несколько недель назад Ивета пошла по направлению бариньтиеса по инстанциям, психиатр, у которого она проходила медкомиссию, выписал ей «лекарства», которые предписал принимать до следующего посещения суда. Вообще, обо всей этой истории я узнал, когда мне позвонили, и попросили узнать по названиям в интернете: что это за лекарства, которые ей выписали? После просмотра информации в сети уверен: после неконтролируемых доз циклодола и абилифая никакого «светлого будущего» Ивете и её сыну в свободной Латвии и Евросоюзе не светило бы! Лекарства, приём которых должен контролироваться врачем, ибо при приёме их человек теряет контроль над собой, ей предлагалось просто закупить упаковками и в одиночестве глотать! Вы зададите вопрос: да полно, а вдруг именно лечение лекарствами для шизофреников и маньяков вылечило бы Ивету? Однако во время моего разговора с этими чиновниками, когда я заявил, что я стараюсь придерживаться объективности, они стали говорить: так заставьте её пить те лекарства, которые ей выписал наш психиатр! Мы по её внешнему виду видим, что она их не пьёт! Итак, работники бариньтиеса прекрасно знают — что именно за действие лекарств! А , значит, они прекрасно осведомлены — как действуют эти наркотические лекарства на доверчивых простаков. И видят, что Ивета их точно не приняла. Итак, подобная практика «лечения лекарствами» этими работниками бариньтиеса уже отработана, испытана, Ивета — не первая!

Любопытно вспомнить, что и во время Советского Союза неугодных, в частности — верующих, отправляли в том числе и в психушки. В соседнем с моим домом (общежитие) произошла такая история: Нина, пожилая женщина, после происшедшего убийства её дочери, была в шоке. Женщина посещала церковь «Новое поколение». Однако в самый тяжелый момент даже христиане (её община) отступили от неё, прекратили посещать. Вот к ней и зачастила социальный работник. Известно, что Нина пила выписанные лекарства. После этого слегла, пришла в невменяемое состояние, потом уже и не могла ходить, и в таком виде её увезли в пансионат для престарелых. Содержимое комнаты было разграблено, под руководством комендантши общежития, туда вселили другого человека. Моя жена пришла в пансионат, узнав, что с её знакомой, Ниной произошло всё это. В тот момент Нину почти никто не посещал. Моя супруга молилась за Нину, и Бог явил Свою славу: Нина пришла в себя, постепенно стала ходить. Мы посещали (и посещаем) её регулярно, из «Нового поколения» никто не посещал её, несмотря на то, что мы передавали от пришедшей в себя Нины привет её пастору. Когда супруга сказала одной из «новопоколенок» о том, что Нина в пансионате уже свободно ходит, та просто в лицо бросила, что моя жена — лжет, что этого просто не может быть, с Ниной всё покончено!

Когда мы привезли летом практически здоровую Нину на Библейский межконфессиональный праздник в центре города, отношение изменилось, муж пастора (пастор — женщина) даже предложил помочь в тот раз отвезти Нину обратно до пансионата (мы отказались, поскольку и так везли на своей машине). С тех пор пастор и её муж стали посещать Нину до сего дня. И исполняется то, о чем Нина так мечтала — муж пастора стал иногда привозить её на заветные для Нины богослужения в «Новое поколение». Сейчас важен сам факт: лекарства, которыми потчевали Нину, не помогли справиться со стрессом (стресс она тогда кое-как переносила!) сделали её неподвижной, невменяемой, и довели до пансионата, и все уже ожидали, что та долго не протянет. Приходится не сомневаться, что подобная участь уготовлена и Ивете. Посещая пансионат для престарелых, мы узнали, что были случаи — отправляли в пансионат, и расхищали имущество людей, материально значительно более обеспеченных, чем Нина.

Насчет тех документов, тех пачек доносов на Ивету, на которые ссылались работники бариньтиеса. Нам Ивета знакома не один год. И никогда всё это время, даже приблизительно, Ивета не напоминала то, что мне описали чиновницы, сидевшие передо мной! Последние 2 года наша семья с ней не общалась. Но то, что рассказывали общавшиеся с ней это время общие знакомые, никак не вяжется с той жуткой картиной, обрисованной чиновницами. Чиновницы изображали Ивету какой-то страшной бродягой, не обитающей дома, не кормящей сына, и пропадающей неизвестно где, и якобы всё это запротоколировано по вечерам несколькими социальными работниками Лиелварде, и ещё рядом других доносчиков! Будто соц. работники работают по вечерам и сыщиками, следя за Иветой! Мы сами видели: Ивета практически никак не изменилась с тех времён, когда встречались, только внешне — обострились черты лица, появилась печать горя в глазах. Ну а появление документов…. Я свидетель, как в одном из крупных городов Латвии после окончании суда в заключении, (и, как мне объяснили, в протоколе суда) появилась фальшивая информация о ходе судебного заседания. И старший прокурор в городе посчитал это мелким недоразумением, не стоящим внимания. Что же говорить о провинции, какой является город Лиелварде? Однако во время разговора чиновницы громко несколько раз повторяли в разных интерпретациях: «Вы должны нам во всём верить! Мы очень честные! Мы действуем только честно! Если где-то в любой стране могут быть нарушения закона, то это только не с нами! Мы — честные! Поэтому вы должны верить только нам!» Но… Зачем так громко об этом кричать? Выводы делайте сами! Ивета, вспоминая некоторые эпизоды, рассказывала, что несколько бумаг она подписала именно во время шокового состояния после первого захвата сына (из школы) в ноябре 2010 г., когда работники бариньтиеса говорили ласковым голосом, что хотят ей помочь, и надо всего лишь что-то подписать. В том состоянии Ивета, не разбирая, подписывала эти документы, доверяя их ласковым уговорам, и только потом обнаруживала, что эти бумаги работают против неё и сына!

Самое главное: картина, изображаемая чиновниками, основана, как сказали, на бумагах доносов. Подразумевается, что считается правдой то, что написано на бумаге. Итак, даже если в действительности происходили совершенно иные события, правдой считают то, что написано в бумагах. Составил бумагу — делай , что хочешь! А поменять эти бумаги, которые составляли те, кто может на свою зарплату отдыхать на Канарах, принципиально не может тот, у кого уже накопился долг за квартиру, и кто получает 45 лат в месяц! (извиняюсь, получал, ибо теперь Ивете не будет НИКАКОГО пособия!).

Итак, рядовые граждане (и неграждане) искусственно поставлены государством в условия, что доказать правду заведомо невозможно! Для перепроверок, судов и т.д. нужны время и средства. Откуда брать средства для исков не только Ивете, но даже тем, кто, работая, имеет зарплату значительно ниже прожиточного минимума? При том, что юридические расходы в прожиточный минимум заведомо не входят! Законы государства целенаправленно составлены, чтоб лишить страдальцев возможности защищаться! Вы заявляете, что добились «справедливого демократического общества»? Послушайте, вот что Бог сказал через пророка Исайю во времена феодального строя, около 3 тысяч лет назад: «Горе тем, которые постановляют несправедливые законы и пишут жестокие решения, чтоб устранить бедных от правосудия и похитить права у малосильных из народа Моего,чтоб вдов сделать добычею своею и ограбить сирот». Похоже, в природе человека мало что-то изменилось со времён Ветхого завета. Итак, твёрдые доказательства… Где-то уже в истории это появлялось! На основании твёрдых доказательств многие годы расстреливались «враги народа» в сталинских тюрьмах и лагерях. Твёрдые обоснования… Свидетельские показания… Показания множества свидетелей… Голос народа…

Чего стоит их честность? Можно ли вообще в принципе так «заботиться» о ребёнке, и так люто, беспощадно добиваться уничтожения его матери? Насколько всерьёз можно верить этим чиновницам, если данные Иветиного отца, Андрейкиного дедушки, никем не засекречены, при всей, возможно, странности и наивности его дочери, хотя бы с ним, и Иветиными сёстрами (одна живёт в Латвии, вторая — в Англии) можно было связаться, прежде чем цинично давать приказ на похищение Андрейки и калечение его детской психики? (по некоей хитрой методике воспитания детей, на которую ссылались эти тёти)

Не общаясь с Иветой эти два года и оказавшись лицом к лицу с её беспощадными обвинителями, я не мог уверенно утверждать, что она не начала что-то делать «неупорядоченное», в чем её усиленно обвиняли то ли «боги», то ли роботы из бариньтиеса. Пришлось наводить справки о её образе жизни непосредственно «перед» и уже после 31 мая. Общие знакомые заверили: ничего подобного о том, что Ивета «пропадает» неизвестно где каждый день и вечер, они не знают, вполне контролирует себя и своё время. Интересное свидетельство пришло от соседки Иветы, Лаймы, которая контактировала с Иветой, и утверждала, что доносы на мать не соответствуют действительности; заметила, что Ивета кормила сына лучше, чем может позволить себе есть она сама, Лайма! Как она рассказала, Лайма пришла к Ивете на первый суд и давала показания «за» Ивету. К сожалению, у меня нет власти и вообще возможности проверить — внесены ли показания Лаймы в протокол суда вообще? Или внесена прямо противоположная информация, на основе которой и вынесен вердикт: «Семью уничтожить!» Если это имело место, то те, кто вносил в протокол ложь, естественно, перед прокуратурой будут ссылаться на «записанное»! И, так же как они говорили и мне, — на то, что любые записанные в их бумагах слова верны исключительно лишь на том основании, что они записали их в свои бумаги!

Вспоминаю своё детство и учебу: были и в нашей семьи накладки, когда школьником часами оказывался перед закрытой дверью. Но и сам, и родственники, и все окружающие смотрели на это, как на недоразумение, и просто забывали. У всех таких случаев в памяти достаточно. Как утверждала Лайма, никакого криминала с Андрейкой не было. Сравнительно недавно Ивета начала ремонт в квартире: пока отремонтировала только комнату сына, сколько хватило средств. Ремонт проводила своими руками на средства отца (деда Андрейки). Может, чиновницы и их информаторы считают, что ремонт проводился сам собой, пока Ивета «блуждала неизвестно где»? Могут ли ремонты проводиться сами собой? Выставляю на ю-тубе видео квартиры, комната Андрея Кулакова после ремонта. Жаль, что так мало Андрей это комнатой воспользовался, и наврят ли воспользуется ещё!

У меня попросили мой номер телефона, под предлогом «связи с контактной персоной», коей я в тот момент и являлся (как представитель Иветы на переговорах в том фойе). Я понимал в тот момент, что ничем добрым это мне не светит: если государственные работники в чем-то лгали, им важно хотя бы нейтрализовать и свидетелей. Однако отступать я также не стал: кто я такой — всё равно выяснят, но — отступать, «прятаться в кустах» — теперь это было просто несерьёзно.

Встретиться с Андрейкой ещё раз, чтоб попрощаться, Ивете не дали. Она только стала осознавать, что у неё навсегда отбирают сына! Хотя работницы бариньтиеса утверждали, что «не переживайте, это только на время», всё теперь было ясно. В пятницу (3 дня перед 31-м числом) ей совали на подпись бумагу, чтоб она согласилась с тем, что мальчика отдадут абсолютнно неизвестным людям, и вчера, в понедельник, было заседание суда, о котором её не известили даже в пятницу! А сейчас, во вторник, чиновница бариньтиеса утверждала, что неделю назад она якобы звонила Ивете, чтоб устно пригласить её на заседание, а у Иветы плохо работал телефон и дозвониться не удалось! Бумагу присылать не стали, вот и провели по-быстрому вчера суд, теперь исполняют решение! Всё официально!

Итак, мальчика увозят… Увозят с черного хода, чтобы «не травмировать психику мальчика», на мать они не смотрят как на человеческую личность, и не удивительно: ведь участь матери ими уже предрешена!

Когда мы отошли за ворота, раздался звонок на мой мобильный. Так я и знал! Заведующего кризисным центром проверяла: действительно ли я дал ей правильный номер телефона? И тут же стала заявлять: мальчик сказал нам, что он отказывается встречаться и прощаться с мамой! — Когда? — Тогда, когда вы его не видели, только лично при нас! Отвечаю: при нас он говорил прямо противоположное! Не известно — кто и что говорил в нашем отсутствии. А вот кто ему ломал психику последние 1,5 месяца — достаточно ясно. Ивета не хотела уходить, говоря: если заведующая сказала по телефону так, может, его ещё не увезли? Мы ответили: даже если его не увезли, это ничего в данный момент не меняет! Мы обняли её, посочувствовали. И пошли (не было смысла, да и времени оставаться) У ограды осталась убитая горем, хотя и внешне крепящаяся, мать…

Согласен, есть вина, очень серьёзная вина Иветы, и её родственников (повторяю: не мне, но её отцу и сестре, или другим родственникам должно было находиться там, в момент последней встречи Иветы с сыном). Но кто более виноват в трагедии, а это именно трагедия — делайте выводы сами! Как верующий, могу задать вопрос и членам её церкви (насколько понимаю, община «Божье царство», или в обиходе — «бразильская» церковь): где вы были? Если не родной отец, то не пастор ли , по логике, должен был заступиться за Ивету, среагировать, когда волк пришел похитить ягнёнка, улыбчивого радостного Андрейку? (того, которому так нравилось выступать с микрофоном на детских музыкальных мероприятиях в церкви!) На прошлой неделе раздался звонок на телефон жены: одна знакомая из общины Лиелварде, которую Ивета посещала ранее, 5 лет назад, позвонила и сказала: мой сын учится на адвоката, он бы мог помочь, но мы не будем, потому что когда-то Ивета в чем-то там лукавила, значит это она виновата, а значит, помогать не будем! Задам им вопрос: зачем вы звоните? Или совесть взыграла, поняли, что уровень трагедии превосходит некие «мелкие злодейства» Иветы? И хотите оправдать себя? Чем вы лучше работников бариньтиеса? Не удивительно, что Ивета ушла от вас! Но куда пришла? В одной из басен Крылова в сюжете о волке, пожирающем ягнёнка, горько провозглашается: «- У сильного всегда бессильный виноват!» У меня нет власти такой, чтоб дать этой женщине психологический практикум, да и поздно! В посланиях Апостола Павла говорится о содержании церковью «истинных вдовиц»… О защите церковью беспомощных. Насколько положение Иветы легче положения вдовицы библейского времени? Гуманитарки и подачки вместо реальной юридической защиты или (хотя бы!!!) психологического практикума общения с должностными персонами, и юридического ликбеза довели её до трагедии… Не во всякой протестантской церкви дают и гуманитарку…

Когда у меня брали телефон «контактной персоны», я задал вопрос: «- Ивета, где же твоя церковь, община? Почему никто из твоей церкви не поддержал, не стал другом, поддерживающим тебя в трудную минуту? Контактным лицом?» Ивета молчала, я остановился, видя замешательство и слёзы на её глазах. Я остановился с вопросами, прекрасно зная историю, когда в Огре 13 лет назад отбирали квартиру у одинокой женщины с двумя детьми. Выгонял депутат Огрской думы запугиванием и угрозами, пользуясь именно этой незащищенностью одинокой женщины, её эмоциями и незнанием законов и приоритетов инстанций. И огрское «Новое поколение», в которую около года перед тем ходила та женщина, дружно осудило её. Осудило за то, что она нуждается в помощи, за то, что на неё сошли бедствия выше её сил… Естественно, позже та женщина, посвященная Господу Иисусу, служащая Ему, контактирующая с людьми разных конфессий, окрепнув, ни за что не пойдёт туда, где церковь осудила её лишь за то, что нуждалась в защите! Есть разные конфессии… Что делать, если родная семья верующих вдруг окажется лишь религиозным придатком политической системы?… Но ведь есть люди, продолжающие годами ходить туда, где получают в трудные минуты осуждение. И нет никакого права никому их осуждать! О, если б дать им помощь! Всевышний желает, чтоб Его помощь достигла нуждающихся! Но (!) помощь во-первых, приходит через нас, людей! Такое уж устройство нашего мира. Тогда, лет 10 назад, моя супруга, теснясь с дочерью в комнатке общежития, принимала переночевать Ивету с грудным Андрейкой на руках, Ивету, с синим от побоев рук Андрейкиного папы лицом. Принимала на ночлег Ивету, которой отказала принять в мороз на ночлег лидер «Нового поколения» со словами: «-Мой дом открыт только для помазанников Божьих!».

Моя жена тогда помогла Ивете, потом подоспела помощь от её родственников — от дедушки… Стоит ли удивляться, что Ивета более не ходила в «Новое поколение», и поискала другую семью верующих? 10 лет жизненного пути наивной, но верной мамы с сыном — и сегодня мы видим итог: доносы… суд… отобрать… В случае с нынешней общиной Иветы, как видится, (которую посещает года 3 или 4) даже не прямое осуждение. Равнодушие. Да, впрочем, даже и осуждение после проповеди на тему «Сильный человек не осуждает, не требует чтоб кто-то ему помогал, а помогает другим», осуждение всех, кто почему-то не стал сильным — частный случай равнодушия. Осуждение — как защита своего равнодушия!

Ситуация с наивной и беспомощной Иветой — пример действия «закона джунглей» в той стране, где живём. (думаю, сама Ивета не обидится на эпитеты, для неё важно не выяснение права-не права, а пути выхода из ситуации, возвращение сына и гарантия мирной жизни! то же самое важно и нам с супругой! то же самое мы желаем и всем матерям! То, что пережила Ивета, частично знакомо и нам!) Это урок, важный урок многим другим матерям Латвии, и не только! Попробуйте представить свою семью и детей на месте Иветы, вспомните, что работники бариньтиесы уже, как заявили, слишком хорошо знают — как действуют предлагаемые их врачом лекарства!

Мне хочется провести параллель с другими событиями и процитировать из книги Максима Звонова, который описал далёкие события 40-х: « Почему же немцы избрали именно Латвию местом массовых казней европейского еврейства? У Фридриха Еккельна спросили и об этом. Обергруппенфюрер, подумав, ответил так: «Потому что здесь для этого была подходящая среда… атмосфера…“ Обергруппенфюрер знал, о чем говорил. [далее] …кроме того, поразительное безразличие громадной части местного населения к проводившимся на их глазах массовым казням…» Намного ли «среда и атмосфера» Латвии изменились с тех пор? Заступится ли кто-то хотя бы за Ивету?

Уверен, что после происшедшего потрясения ни Ивета, ни её сын, даже если вскоре вернётся к матери, не останется тем же! Когда ребёнка отбирают из любящей семьи как вещь, как домашнее животное! Искалеченная душа будет болеть, страдать, живя далее под угрозой нависающего дамоклова меча! Безнадёжность и ожесточенность… Безнадёжность последнего времени, о котором Бог предупредил. Но одно дело — читать в Новом Завете о грядущих, вскоре умножающихся беззакониях, и другое дело — когда ЭТО происходит с теми, кто тебе дорог!

Мне удалось, как кажется, убедить отца Иветы (деда мальчика) активнее помогать дочери. Насколько получится активнее, чем было? И, наконец-то, она связалась со своими сёстрами, одна из которых — активная христианка, уже около года проживающая в Англии. Но будут ли они помогать своей убогой несчастной сестрёнке из провинциального городка маленького государства восточного края Европы, они — опьянённые свободой «земли обетованной»? Или проявят это, свойственное «местному населению Латвии» безразличие? И спасибо, по-человечески спасибо от всех, ищущих Господа, эмоциональной соседке Иветы Лайме, не побоявшейся пойти и давать свидетельские показания на сиротском суде! Пусть Всевышний воздаст Вам Его милостью, ибо Его суд состоится в своё время, без опоздания!

Ситуацию описал достаточно подробно. Задаю практический вопрос:

-Кто может на этой земле, Латвии или Евросоюза, Европы, Земли помочь Ивете?

 

31 мая 2011 прощание с мамой.

С мамой около утёса Звартес.

С мамой в походе.